Упражнения фельденкрайза для зажатой шеи отзывы врачей

На специализированном англоязычном форуме — SomaSimple с 2013 по 2015 год развернулась 15 страничная дискуссия «On Feldenkrais Training», она интересна сама по себе в целом, как персоналиями которые в ней отметились, так и темами, вопросами о том что вообще подразумевал Моше, и том как это представлено теперь растущим сообществом практиков. Среди прочего я там обнаружил последнее письмо Джека Хэгги которое он написал почти 20 лет назад обращаясь к Фельденкрайз сообществу, говоря о катастрофическом положении дел в области образовательных программ подготовки специалистов. Мне кажется это письмо не потеряло своей актуальности и по сей день. Джек просил распространять это письмо среди всех заинтересованных в методе Фельденкрайза, студентов и только собирающихся поступить на проф. программу. Я бы хотел чтобы в свое время мне кто-то прислал это письмо, поэтому я перевел его на русский и пересылаю его вам.

Последнее письмо Джека Хегги

Дорогие коллеги-практики и студенты метода Фельденкрайза!

Я выкраиваю время и иду на значительные расходы, чтобы отправить это письмо каждому практикующему члену FGNA, потому что считаю, что наш Метод находится в эпицентре настолько серьезного кризиса, что, если не принять меры в самом ближайшем будущем, сам Метод может прекратить свое существование как жизнеспособная структура. На самом деле, возможно, уже слишком поздно.

Но прежде, чем я расскажу об этом кризисе, я хотел бы немного рассказать о себе, о своем представлении работы, и о том, почему я считаю, что мы находимся в кризисе.

Как и многие, я впервые обратился к Методу из-за сильных недомоганий и болей. И так же, как и многие, я остался с ним, потому что вскоре понял, что подход, открытый Фельденкрайзом, открывает большие перспективы для совершенствования состояния человека. Метод настолько же потрясает воображение, как и открытия современной физики, теории относительности и квантовой механики, сделанные около века назад.

Мне посчастливилось заинтересоваться методом в то время, когда Фельденкрайз был еще жив, в середине 1970-х годов. Я посетил несколько открытых семинаров с ним в США, а затем поехал в Израиль, чтобы поработать с ним лично и с его израильскими «ассистентами». Там я прочитал ему рукопись того, что в итоге, много лет спустя, стало моей книгой Skiing With the Whole Body (Катание на лыжах всем телом). Она заинтересовала его, и он пригласил меня к себе домой для нескольких частных бесед.

Это было интересно и приятно, но я чувствовал себя как студент-первокурсник, приглашенный на обед к Эйнштейну. Я едва ли знал, какие вопросы задавать. Тем не менее, я был очень благодарен за возможность провести некоторое время с человеком, которого я считаю одним из немногих истинных гениев, которых породило человечество.

Позже Моше прислал мне письмо, в котором он отзывался о книге о лыжах: «Прекрасный пример того, как учиться, поскольку вы прекрасно научились».

Я участвовал в профессиональной программе в Амхерсте в 1980-1983 годах, где мы два лета лично встречались с Моше, а затем, из-за его неизлечимой болезни, ее заканчивали девять тренеров, назначенных Моше для продолжения работы после его смерти.

После Амхерста я начал практику в Далласе, штат Техас. После примерно шести месяцев жизни в свободной комнате в доме моих родителей и трудностей с оплатой аренды офиса что-то изменилось, и у меня стало так много работы, что мне пришлось открыть лист ожидания на функциональную интеграцию (ФИ), а мои групповые занятия (ATM) три или четыре раза в неделю проходили с почти полной заполняемостью.

После примерно пяти лет такой жизни я переехал в свой нынешний дом в Боулдере, штат Колорадо, чтобы меньше работать и больше писать. С тех пор я выпустил книги Running With the Whole Body (Бег всем телом), Skiing With The Whole Body (Катание на лыжах всем телом), A Healthy Back in Less than 20 Minutes a Day (Здоровая спина менее, чем за 20 минут в день), Use of the Eyes in Movement (Использование глаз в движении) и Total Body Golf (Гольф всем телом). В настоящее время разрабатываются и другие проекты, в большинстве из которых Метод применяется для занятий спортом. После окончания университета единственным источником средств к существованию была моя практика.

После нескольких лет работы я начал замечать, что качество работы многих начинающих практиков оставляет желать лучшего. Сначала я отнес это на счет того, что опытный практик непременно увидит, что новички работают на более низком уровне (я с содроганием думаю о том, что, должно быть, видел сам Моше в первые разы, когда просил нас прикоснуться к другим!).

Но с годами я постепенно начал убеждаться, что многие из «сертифицированных Гильдией программ профессиональной подготовки» не работают, что было что-то упущено, и многие, возможно большинство, программы профессиональной подготовки (далее: ППП) выпускают неполноценных или даже некомпетентных практиков.

В последнее время со мной произошел ряд событий, которые убедили меня в том, что программы профессиональной подготовки, а значит и сам Метод, находятся в большой беде.

В историях, приведенных ниже, я буду называть обсуждаемых людей «тренер (ТР) №1», или «директор по образованию (ДО) №2», и так далее. Это делается отчасти для того, чтобы избежать судебного иска за клевету, но также и для того, чтобы не разжигать излишних волнений, пока не будут получены убедительные доказательства того, что эти люди не имеют квалификации тренера или, в некоторых случаях, даже практикующего специалиста. Кроме того, я буду называть в мужском роде представителей обоих полов, чтобы избежать легкой идентификации.

Мое личное мнение заключается в том, что лучшие ППП в США не так уж и хороши, часто из-за низкого качества ФИ, проводимого многими ассистентами, а также из-за чрезвычайно высокого количества учеников на одного преподавателя, которое заставило бы покраснеть учителей во многих общеобразовательных школах.

И теперь, по прошествии пятнадцати лет, ситуация ухудшается в геометрической прогрессии: некоторые из тех, кого обучали некомпетентные тренеры и директора по образованию, стали помощниками тренеров и проводят большинство ФИ в ППП. Теперь студент может закончить ППП, не получив ни одной хорошей ФИ! И как такой практик будет сам проводить ФИ?

Ко мне пришел недавний выпускник ППП под руководством ДО №1, чтобы получить ФИ. У него было три проблемы, которые он так и не смог решить во время обучения. И это несмотря на ФИ от ДО №1 и около двадцати ФИ с ассистентом по сопровождению, который сейчас является тренером №2. После такого я ожидал, что потребуются сложные уроки, но, к моему удивлению, я смог решить все три проблемы с помощью трех довольно простых уроков, что должен уметь делать любой компетентный практик с опытом работы в несколько лет.

…И он, и я были несколько обескуражены такими результатами. Затем, когда я вскользь спросил его: «Сколько людей с вашего тренинга считают, что они научились делать ФИ?», он, к моему удивлению, ответил: «Никто, ноль».

Почти год спустя я пересказал этот разговор выпускнику другого ППП с тем же ДО №1, и он, к моему удивлению, ответил: «Да, это правда и для нашего тренинга, никто не научился делать ФИ».

Еще позже, преподавая за границей, я спросил американского студента: «Почему вы преодолели полмира ради этого тренинга, когда один из самых опытных и уважаемых директоров по образованию предлагает несколько программ прямо в вашем регионе?» Речь шла про ДО №2.

Его ответ меня поразил: «Ох, никто из участников этих тренингов понятия не имеет, как проводить ФИ». Когда я спросил его, откуда он это знает, он рассказал, что работал с одним из практикующих специалистов в своем регионе, выпускником одного из ранних ППП, проводимых Моше, и что многие выпускники тренингов этого ДО №2 приходили к нему, спрашивая, как он научился делать ФИ. Все они говорили, что их ППП совершенно не подготовила их к индивидуальной работе. Впоследствии он долго искал ППП и в конце концов решил, что для того, чтобы попасть на хороший тренинг, ему нужно ехать за границу и обучаться у одного из первых ассистентов.

Между тем, ДО №1 и ДО №2 обучили значительную часть практиков, работающих в настоящее время.

Когда я ассистировал в зарубежном ППП, ТР №1, упомянутый выше, преподавал, пока меня там не было. Когда я вернулся на следующий год, группа студентов отвела меня в сторону и спросила, могут ли они задать мне вопрос о ТР №1. Я ответил: «Да, конечно». Тогда они сказали, что у них есть сомнения относительно ТР №1, и им интересно, что я думаю об уровне его мастерства.

Я задал несколько дополнительных вопросов, и, наконец, студенты сказали: «Мы думаем, что ТР №1 не знает, что делает. А вы что думаете?»

Я сказал им, что, исходя из того, что я знаю, наблюдая за работой ТР №1, а также работая с его учениками и разговаривая с ними, я вынужден с ними согласиться.

Именно этот случай окончательно убедил меня написать настоящее письмо. Если студенты третьего курса в хорошо организованной ППП видят, что их тренер некомпетентен, как вообще можно допускать этого человека к работе тренером? Наблюдая за этим ТР №1, кстати, я убедился, что ТР №1 не обладает навыками для того, чтобы быть практиком, не говоря уже о том, чтобы быть тренером.

Кроме того, у меня было еще несколько подобных случаев, о которых я не стану здесь рассказывать, поскольку можно будет легко идентифицировать конкретного практикующего или тренера. Также я слышал о некомпетентности других тренеров и даже ДО, с которыми я не знаком, от нескольких очень опытных практиков и тренеров.

Основываясь на вышеизложенном опыте, я хотел бы высказать свое мнение о том, что происходит сегодня в мире Фельденкрайза.

Я думаю, что ряд людей, которые научились повторять слова Моше, не понимая стоящих за ними идей, и у которых эго намного больше, чем их IQ, проникли в учебный процесс.

Эти люди очень располагают к себе и убеждены, что они действительно понимают Метод. Однако качество их работы и преподавания говорит об обратном. Беседы, которые я вел с некоторыми из этих людей, напоминают мне разговоры, которые я вел на протяжении многих лет с астрологами, экстрасенсами, френологами и прочими представителями «энергетических работников». Создается впечатление, что между тем, что они делают, и тем, о чем они говорят, нет практически никакой связи.

Если «чтобы судить о пудинге, надо его отведать», то качество ППП определяется качеством практикующих специалистов, которых она выпускает. По этой мерке многие, возможно, большинство североамериканских ППП не очень хороши, а некоторые и вовсе являются катастрофой.

Существует ряд других серьезных проблем с нынешней системой ППП, о которых я лишь упомяну здесь, не вдаваясь в подробности и не пытаясь предложить возможных решений.

Во-первых, нынешние тренеры имеют своего рода право вето на то, кто может стать тренером. Это право реализуется двумя способами. Во-первых, тренеры могут диктовать, кто может стать тренером, контролируя кто работает ассистентом в их ППП. Во-вторых, требуя, чтобы у кандидата в тренеры было три поручителя из числа тренеров. Действующие тренеры имеют, по сути, право «черного шара» (забаллотировать — производное от «to be blackballed» — быть отвергнутым теми, кого считаешь равными себе) в отношении тех, кто может или не может стать тренером. По сути, это означает, что то, что должно быть функцией сообщества или гильдии, перешло в руки небольшой частной группы, которая может использовать эту власть в своих собственных целях. Лучший способ получить должность помощника тренера сегодня — это либо установить то, что называется «близкими личными отношениями» с тренером, либо привести на ППП много людей. Навыки работы в методе вряд ли учитываются.

Во-вторых, не существует механизма отстранения некомпетентных директоров по образованию, тренеров или ассистентов.

В-третьих, некоторые из тренеров обладают липовыми докторскими или кандидатскими степенями.

В-четвертых, идея Моше о том, что тестирование препятствует научению, была искажена.

Кто виноват в этом чудовищном бардаке? К сожалению, вина может быть возложена только на нынешних тренеров и директоров по образованию, которые извлекли огромную выгоду из этого Метода. Я говорю «к сожалению», потому что многие из этих людей — хорошие практики и искренне заботятся о своей работе. Но другие — просто беспринципные алчные болваны с огромным эго, которые стремятся только к наживе и престижу. Любой, кто подает заявку на участие в ППП, принимается, и каждый из них выпускается, то есть получает возможность завершить программу и оплатить обучение.

В одной из брошюр ППП говорится: «Для поступления на программу нет никаких особых требований, кроме опыта работы с Методом Фельденкрайза™», и, конечно же, средств для оплаты обучения.

Некоторые из вопросов, которые я вижу на FeldyForum («Как лечить болезнь Х?»), демонстрируют ужасающее непонимание основных идей, лежащих в основе метода.

Одним из моих кошмаров является ситуация, когда какая-нибудь организация, например Союз потребителей (СП), проведет экспертизу нашего Метода. Для тех, кто не знаком с подходом СП, вот его краткое описание. СП посылает нескольких «покупателей» для приобретения какого-либо товара, например автомобиля, газонокосилки, тостера, компьютера или чего-либо еще. Затем они берут товар и используют его так, как это сделал бы потребитель, и сообщают о результатах в своем журнале Consumer Reports (Отчеты потребителя).

Хотя СП в основном тестирует физические товары, они иногда проводят оценку различных видов медицинских услуг. Благодаря их известной беспристрастности, их мнение имеет большой вес среди широкого круга людей.

Что могло бы произойти, если бы СП или какая-нибудь другая подобная организация послала несколько своих «покупателей» к выпускникам ППП, которые обучались у некоторых из этих некомпетентных директоров по образованию и тренеров? Тогда бы они объявили всему миру, что наш Метод — шарлатанство.

Благодаря своей давней беспристрастной репутации, мнение СП имеет большой вес среди широкого круга людей, а также в различных государственных регулирующих органах. Если выйдет неблагоприятный отчет СП, то вполне возможно, что даже компетентный практикующий не сможет поддерживать свою практику, а большинство людей будут считать метод ерундой.

Так что же делать? Я убежден, что каким бы разрушительным и раскольническим ни был этот курс событий, есть только один способ положить конец нынешней катастрофе. Для этого потребуются коллективные иски студентов, которые не научились, против их директоров по обучению, тренеров, а также, возможно, против Гильдии и Совета по аккредитации обучения. Люди, управляющие мошенническими ППП, зарабатывают на этом сотни тысяч долларов в год, путешествуя по всему миру, и они попросту никогда не остановятся, пока не будет устранен фактор наживы.

Первым шагом для тех, у кого есть основания полагать, что они стали жертвами некомпетентно организованного ППП, будет проведение опроса среди своих однокурсников. Если достаточное количество студентов почувствует, что их обманули, тогда появится основание для иска. Я думаю, что если хотя бы треть студентов присоединится к иску, то это само по себе будет очень весомо.

Я не могу присоединиться к такому иску, потому что я очень доволен обучением, которое я получил от Моше и ассистентов. Однако я, вероятно, буду готов выступить в качестве советника или свидетеля-эксперта по такому иску.

Целью этих исков будет, конечно, не только возврат денег, уплаченных за бесполезный ППП, а скорее предупреждение тех приспособленцев, которые думают, что Метод Фельденкрайза — это их личная дойная корова, что невероятное наследие, оставленное нам Моше Фельденкрайзом, — это не игрушка, которую можно использовать в личных целях.

В настоящее время проблема заключается в том, что некто может торговать словосочетанием Guild Certified Educational Director (Сертифицированный Гильдией директор по образованию), в то время как словосочетание Guild Certified Feldenkrais Practitioner (Сертифицированный Гильдией Фельденкрайз практик) в юридическом смысле имеет значение, но с точки зрения реальной компетенции оно почти ничего не значит.

Здесь, я думаю, и кроется корень проблемы. В отличие от групповых уроков (ATM), Моше обучал ФИ весьма косвенным, окольным путем, поэтому если вы закончили один из ППП и чувствуете, что не имеете почти никакого представления о том, как делать ФИ, вполне возможно, что проблема кроется не в вас, а в вашем ДО и тренерах.

Нечто подобное произошло во время зарождения профессии хиропрактика почти столетие назад, и хиропрактики до сих пор испытывают пагубные последствия этого.

В заключение я хотел бы повторить фразу Ганса Христиана Андерсона: «Смотрите, смотрите! А король-то голый!»

Именно мы, практикующие члены FGNA, должны прогнать плутов из города и снова одеть Метод в надлежащую одежду.

Пожалуйста, если пожелаете, смело копируйте это письмо и отправляйте его нынешним студентам, зачисленным на ППП, или всем, кто интересуется Методом по какой-либо причине.

Возможно, самое лучшее — это устранить GCFP/TRNR/ED — людей, которые торгуют привлекательностью и статусом аккредитации. Может быть, лучше в духе Моше Фельденкрайза не иметь никаких сертификатов и позволить людям продавать исключительно свои личные достижения.

На фоне всего этого негатива, конечно, стоит упомянуть, что существует горстка очень квалифицированных практикующих специалистов, которые действительно воплощают дух самого Моше Фельденкрайза. Меньшинство из них — тренеры или ДО, большинство не являются таковыми.

«Руководство» не сможет изменить ситуацию — они сами создали эту проблему. Только сами участники могут это сделать.

С нынешним подходом критерием отбора является умение вести бизнес и общительность.

Некоторые едут за границу, чтобы пройти обучение у израильских ассистентов (они знают «Изначальные уроки»).

Почему «ассистенты» редко работают в американских ППП? Может быть потому, что американские тренеры не хотят, чтобы их ученики познакомились с настоящей ФИ?

Соотношение тренеров в настоящее время — один тренер на 80 студентов. В лучшем случае. К примеру, в технике Александера, соотношение — один тренер на шесть студентов.

Многие из нынешних ассистентов имеют очень низкий уровень способностей. Поскольку эти ассистенты проводят большинство ФИ во время ППП, и поскольку сейчас есть ряд некомпетентных ДО и тренеров, студент может пройти ППП и не получить ни одной хорошей ФИ!

Израильтяне делают ФИ совсем по-другому, потому что их обучал Фельденкрайз совсем по-другому. Мы (практикующие, которые обучались после первоначального тренинга в Тель-Авиве) были оторваны от знаний, которые позволяют израильтянам делать то, что они делают.

Я поддерживал Гильдию пожертвованиями и комментариями во время судебного процесса по делу Анат Баниель, чтобы сохранить товарные знаки. Сегодня я уже не уверен, что это была хорошая идея.

Менее чем через одно поколение после смерти основателя замечательное наследие, оставленное человечеству Моше Фельденкрайзом, было коммерциализировано и эксплуатируется в угоду немногим и во вред многим.

Джек Хегги, практикующий специалист метода Фельденкрайза и ассистирующий тренер. (2002)

Источник: https://www.somasimple.com/forums/forum/physiotherapy-physical-therapy-manual-therapy-bodywork/general-discussion/15776-on-feldenkrais-training?p=255219#post255219
Перевод: Георгий Попов
Редактура: Т.Т.

На что же ориентироваться если сертификаты и дипломы ничего не говорят о квалификации специалиста? Нужно смотреть на поведение и позиционирование конкретного специалиста, и тут есть то что видно на поверхности. «Синдром целителя», или его более мягкая версия в облике «содействие исцелению», могут быть красными флажками, сигнализирующими о том что с таким специалистом лучше дела не иметь.

У детей с повреждением мозга этот естественный процесс органического обучения нарушен. Занятия по методу Фельденкрайза направлены на то, чтобы воссоздать этот упущенный опыт в ощущении и осознании ребенком своего тела. Здоровые младенцы обучаются двигательным навыкам, совершая и исследуя тысячи маленьких попыток, в результате находя эффективные способы совершить то или иное действие, постепенно развивая точность, координацию и контроль над своими движениями. Уроки по Методу Фельденкрайза помогают ребенку воспроизвести этот недополученный им или утраченный опыт, дают почувствовать, какие мышцы и суставы вовлечены в определенное движение, и как можно выполнить одно и то же движение по-разному, как сделать его легче и эффективнее. 

Метод Фельденкрайза был разработан Моше Фельденкрайзом (1904-1984). Родился в Украине, учился в Париже, где в 1930-х г. защитил докторскую диссертацию по физике. Примерно в это же время Моше начал заниматься дзюдо с основоположником дзюдо Дзигоро Коно и стал первым европейцем, получившим черный пояс в боевых искусствах. Преподавал боевые искусства – джиу-джитсу, дзюдо. В годы второй мировой войны Моше бежал в Англию, где работал над системой обнаружения подводных лодок, параллельно продолжая изучать дзюдо и приемы самообороны.

Вскоре после побега Моше стали беспокоить сильные боли в колене, и он стал изучать и разрабатывать техники самостоятельной реабилитации и осознания, которые в дальнейшем легли в основу его метода. Его занятия значительно улучшили его состояние, и он смог вернуться к занятиям дзюдо.

В 1949 г. Моше Фельденкрайз переехал в Израиль, где поначалу работал руководителем департамента обороны и работал над методом, и впоследствии полностью переключился на преподавание своего метода. В конце 50-х Фельденкрайз представил свои работы в Европе и Соединённых Штатах. В середине 60-х он опубликовал «Разум и тело» (Mind and Body), «Телесное выражение» (Bodily Expression), в 1967 году – «Совершенствование способности делать» (Improving the Ability to Perform), которая в англоязычном издании 1972 года получила название «Осознавание через движение» (Awareness through Movement). В 1955 г. он открыл свои курсы «Осознавание через движение» в Тель-Авиве, обучал преподавателей работе по своему методу.

Развитие его работы продолжают несколько тысяч практиков по всему миру.

Независимо от того, какой из авторских методов используется в работе с ребенком, основные принципы проведения занятий одинаковы:

— Отсутствие какого-либо определенного плана или набора упражнений, каждый урок всегда уникален и строится на индивидуальных потребностях ребенка в данный момент.

— «Движение с вниманием» – движения практика всегда очень медленные, они должны привлекать внимание ребенка к его собственному телу, к тому, что он делает САМ, и к тому, что делают с ним. Замедленное движение приводит к более сосредоточенному вниманию и дифференциации движений, и способствует обучению через осознавание, которое и составляет основу метода Фельденкрайза.

— Работа всегда начинается с «лучшей», более функциональной стороны тела или той его части, в которой возможна большая свобода движения, т.к. ребенок должен ощущать свои возможности, а не свои ограничения.

—  Важность пауз. В уроке всегда есть небольшие паузы, которые необходимы, чтобы ребенок мог почувствовать разницу в ощущениях на одной и другой стороне или части тела. 

— Важность работы в горизонтальном положении – лежа на столе/на полу. Это связано с тем, что в вертикальном положении тело человека организует себя соответственно определенному паттерну сопротивления силе тяжести, который будет влиять на процесс обучения, поэтому чтобы освоить новые паттерны движения и научиться изменению своих привычных паттернов, необходимо освободить мозг от необходимости противостоять силе тяжести.

— Уменьшение усилия. Когда мы напрягаемся, обучение не происходит. Если ребенок демонстрирует, что он устал (повышается спастичность, проходит интерес, или ему требуется больше усилий, чтобы что-то сделать, по сравнению с началом урока), то урок прекращается. 

— «Как» (нюансы и способ выполнения движения) намного важнее, чем только «что». Чтобы различить «как», нужно быть чувствительным к качеству, четкости и экономичности движения.

— Даже малейшее движение в одной части тела вовлекает все тело целиком. Поэтому мы можем, например, изменить организацию таза, работая со стопой. 

— Важность случайных движений. Для освоения навыков крупной моторики ребенку необходимо попробовать множество разных движений, которые могут показаться случайными, не связанными друг с другом и не имеющими смысла сами по себе (например, попытки ребенка взять в руки ту или иную часть тела и подвигать ее в разных направлениях).  Все они дают мозгу ребенка информацию, чтобы понять, как скоординировать свои движения

— Ориентация на гравитацию, а не напряжение мышц – здесь действует третий закон Ньютона – равенство силы действия и противодействия, что в случае с развитием движения означает, что, например, если ребенок давит в пол левой или правой стопой, то это позволит ему легко поднять таз с этой же стороны, не напрягая мышцы. Обычные дети сами открывают для себя эту закономерность, проводя время на полу и экспериментируя с движениями.

— «Шаг назад». В обучении по методу Фельденкрайза работа над следующим шагом (функцией) происходит путем совершенствования предыдущего. 

— От глобального движения к дифференцированному. Движения ребенка развиваются от генерализованных, менее дифференцированных к более дифференцированным. Новорожденный ребенок совершает генерализованные, недифференцированные движения. Постепенно, по мере развития, его движения становятся более мелкими и точными. Переходя от генерализованных движений к дифференциации – обнаружению минимальных сенсорных различий между движениями и направлению на них своего внимания – мы увеличиваем количество клеток в нейронном представительстве той или иной части тела в мозгу и развиваем систему их взаимосвязей.

— Важность сенсорной информации (зрительной, тактильной, кинестетической), которая сопровождает действие. Сенсорная информация может быть такого характера: какие части моего тела участвуют в движении, какой уровень мышечного усилия мне приходится прилагать, какой звук при этом издается, и пр. Привлечение внимания ребенка к сенсорной информации, сопровождающей движение, развивает его осознавание и способствует обучению новым вариациям движения. 

— Необходимость повторений, поскольку с каждым повторением проясняются новые аспекты и новые компоненты движения. При этом это не должно быть механическое повторение, которое уводит внимание от процесса. Повторение нового движения в другом окружении, положении или контексте повышает шансы на то, что этот элемент будет использоваться в повседневной жизни.

— Готовность к ошибкам. Не существует единого правильного метода выполнения того или иного упражнения/движения. Важно пробовать разные способы.

КОГДА можно применять метод Фельденкрайза?

Метод применяется в работе с детьми во многих случаях, в том числе:

• Пропуск какого-либо этапа двигательного развития
• Задержка психомоторного развития
• Нарушения мышечного тонуса 
• Детский церебральный паралич
• Сложности с координацией и балансом
• Кривошея и любые асимметрии
• Последствия травм
• Сколиоз 
• Нарушения эмоциональной регуляции
• Сенсорные нарушения
• Аутизм

КАКИЕ есть противопоказания?

Так как метод Фельденкрайза не является лечебным, медицинским методом, он не имеет противопоказаний, за исключением острых состояний, при которых лечащим врачом запрещены любые виды двигательной активности. 

При эпилепсии метод может применяться, но с осторожностью. Если частота приступов большая (например, раз в 5-10 минут), метод не будет эффективен, поскольку нейронные связи не будут успевать формироваться.

*статья подготовлена при поддержке Фонда Президентских грантов

07.10.2020

Диме три года, у него ДЦП. Десять месяцев назад Дима не умел делать ничего, только лежал и смотрел в потолок. Поскольку ребёнок не реагировал на внешние раздражители, врачи уверяли родителей, что Дима слепой.

Сегодня от прошлого осталось только шутливое прозвище Кабачок. Мама Аня говорит, что положить Диму-Кабачка и спокойно отойти, как раньше, уже не получается. Ползать он пока не умеет, но постоянно норовит куда-нибудь укатиться.

Вместе с группой будущих физических терапевтов я смотрю, как в руках Кати Шабуцкой Дима-Кабачок пытается встать на колени, дотянуться до большого синего мяча, хватает игрушку. И при этом постоянно хохочет. В отечественной практике пациентов с ДЦП принято долго и болезненно растягивать. Но терапия по Фельденкрайзу безболезненна, и Кабачок уверен: всё, что с ним делает терапевт – это такая весёлая игра.

С опозданием на 25 лет

На вопрос о проблемах отечественной реабилитации физический терапевт Катя Шабуцкая отвечает: «Лучше я расскажу о том, как однажды привезла поработать в Россию коллегу из Германии, тётеньку лет шестидесяти. Я рассказываю ей про все наши ужасы, и она вдруг говорит: «Расслабься! 20-25 лет назад у нас было то же самое. Но мы это изживали сознательно. Просто поняли, что болезненная реабилитация неэффективна».

Отечественный мейнстрим реабилитации при ДЦП – это ЛФК и растяжки. Вообще причина ДЦП – проблемы в работе мозга. Но отечественная школа упорно продолжает «разрабатывать» спастические мышцы и суставы пациентов. Больных тренируют, как космонавтов – встать к шведской стенке и сделать 150 приседаний! Поднять ногу 80 раз! И так – каждый день.

«Советская ЛФК была куда гуманнее, но в 1990-е годы не произошла передача знаний следующему поколению. Когда в медицине стали плохо платить, специалисты ушли, а молодые учились, условно говоря, по конспектам» – рассказывает Катя.

Порочная идея нашей реабилитации – то, что не работает само, начинают тянуть силой. Через дикую боль.

Яна, 29 лет, ДЦП. Имеет опыт традиционной реабилитации и реабилитации по Фельденкрайзу:

«Когда тебя тянут насильно, внутри – паника. Ты понимаешь, что тебя сейчас просто уничтожат, и надо срочно вырываться. И от бесконечной боли застилает глаза. Боль, когда рвут зубы, делают какие-то полостные операции, не может сравниться с тем, что ты чувствуешь, когда тянут. Первые десять минут ты просто терпишь, даже улыбаешься. От одиннадцатой до двенадцатой начинает темнеть в глазах. Потом ты просто думаешь, что это невозможно. Считалось, что это растянет контрактуры».

Как реабилитировать по-другому

Все дети учатся движению одинаково – делают много попыток и запоминают удачные. Увидев цель (например, игрушку) здоровый ребёнок начинает за ней тянуться. Когда дотягивается, получает удовольствие. Происходит выброс эндорфина, и записанная в мозге нейронная дорожка «протянуть руку и достать игрушку» получает положительное подкрепление. Всё, навык освоен – мозг его запомнил.

Но у ребёнка с неврологическими ограничениями может быть мощная спастика, поэтому он просто не знает, как двигаться. Он попробовал раз, два, три – не получается, и он больше не пытается. Так мы обычно не пытаемся достать рукой вещи со шкафа – заранее знаем, что не получится.

Но если показать такому ребёнку, как сделать нужное движение легко, а потом дать ему те же несколько попыток, он научится. Ребёнок со спастикой не глупый – он просто не может догадаться, как сделать это самому.

Катя: «У меня есть методики, как расслабить напряжённую руку. И про любое физическое ограничение я как физический терапевт должна понимать, как оно устроено, что именно сдерживает пациента, и должна знать, как его обойти. Если я показала ребёнку, как сделать движение легко, он его тут же воспримет, потому что это ему нужно и интересно. Например, ребёнку с ДЦП сложно повернуть голову в положении лежа на животе. В одну сторону она обычно поворачивается, а в другую – никак не хочет. И тогда ребёнку нужно просто поднять противоположное плечо. Теперь, если со стороны, в которую его не пускает спастика, будет игрушка, он охотно туда повернётся.

При этом важно – я только подсказываю, но ничего не делаю за ребёнка; он всё делает сам. И ещё в каждый момент нужно знать, чего от ребёнка можно требовать. Все-все движения мы делим на мелкие этапы».

Терапия по Фельденкрайзу крайне внимательна к ребёнку.

Например, здесь утверждают: невозможно положить перед ребёнком игрушку, когда он только учится сидеть. На первом этапе сидения руки ребёнку нужны, чтобы на них опираться. И только когда он оторвал от опоры обе руки, можно привлекать внимание к чему-то ещё. Если игрушка появится раньше, он начнёт рыдать, потому что игрушку он хочет, но руки отпустить боится.

Никогда нельзя требовать от ребёнка сразу намного больше, чем он умеет сейчас. Требовать невозможного – значит провоцировать выученную беспомощность. А ещё – надо учить терапевтов и родителей продвигаться вперёд маленькими шажками, ставить реальные промежуточные цели и замечать малейшие успехи ребёнка – иначе они выгорят раньше, чем достигнут задуманного.

«А ты больше старайся»

Яна: «В детстве мне было непонятно, почему мне всё время пытаются исправить ноги, если было кровоизлияние в мозг, и врачи вроде бы говорят, что проблемы в голове. Я спрашивала: «А как я всё-таки узнаю, как правильно ходить?» На это мне отвечали: «А ты больше старайся!» Больные, которые «не стараются» – притча во языцех отечественной реабилитации. Но дело не в отсутствии старания, а в отсутствии возможности – какой смысл стараться, если человек точно знает, что спастичная рука не работает».

Катя: «Мы же нормальные люди, никто из нас не пытается допрыгнуть до Луны. Так и здесь: сама по себе игрушка Кабачку интересна. Но он не думал о том, что её можно взять в руки, потому что руки у него напряжены, как палки. А вот если показать ему, каким образом можно взять игрушку, у него появляется мотивация. Мотивация возникает только тогда, когда результат достижим».

То есть, по сути единственное, чему должен научиться больной, – «обходить» спастику. Но научить этому нужно его мозг, а не руки и ноги.

Катя: «Смысл спастики в том, что у мозга недостаточно информации, где границы тела – «где я, а где уже не я». Чтобы почувствовать руку, нужно её либо сильно напрячь, либо помахать ею. Соответственно, существуют два типа неврологических нарушений – спастика, когда напряжены все мышцы и связки, и гиперкинезы, когда всё машет.

Как только мозг получает достаточно информации о собственных границах, будь это холодная поверхность, на которую легла рука, или вода, в которой мы плывём, гипернапряжение и лишние движения мозг сразу убирает – они очень затратны.

Собственного посыла не напрягать руку или ногу у поражённого мозга нет. Однако каждое точное движение убирает спастику и гиперкинез – всё, мозг разобрался, где рука и что он может ею сделать. Просто нужно приспособиться к каждому ребёнку и дать ему лёгкое движение в его личной физиологической картине».

Как почувствовать пациента

Яна: «Когда в самом начале нам говорили: «Вам должно быть удобно, не больно», – я про себя думала: «А так бывает? Ерунда какая-то!» Когда сказали: «Поднимите руку на два сантиметра», – Я подумала: «Зачем на два, если мне не слабó на двенадцать?»

И тут в конце первого дня я вдруг сделала движение, которое не могла сделать с самого детства. Я собрала его из тех простых движений, которые мы прорабатывали. Помню, я, ошалевшая, сидела, положив голову на колени. И в этот момент до меня дошла суть метода. Она была в том, чтобы объяснить моему телу, которое не знает, как двигаться, как это делается. И я поняла, что создатель метода, единственный из всех, зашёл с правильного конца».

Студенты курсов физических терапевтов шутят, что со стороны они похожи на секту. Дело в том, что все движения будущие терапевты сначала отрабатывают сами. Например, начинается четырёхлетний курс обучения с того, что все студенты сорок минут имитируют…сосание. После такого упражнения все попробовавшие могут безошибочно объяснить, почему устаёт сосать ребёнок, и какие мышцы у него напряжены. А заодно понимают, в каком положении удобно глотать, как должна быть расположена голова и так далее.

После индивидуальной работы начинается работа в парах, когда приёмы стимуляции движения отрабатывают друг на друге. Группа взрослых людей ползает по ковру и на полном серьёзе обсуждает вопросы: «Какими мышцами мы это делаем?» и «С какой стороны его лучше взять?» Дело в том, что к каждому пациенту нужно ещё индивидуально приспосабливаться. Все люди разные по чувствительности – кого-то надо брать плотно, а к кому-то почти нельзя прикасаться. Бывает и так, что терапевт «не совпал» с пациентом.

Катя: «В моей практике были дети, с которыми я не смогла найти контакта, но смогли мои ученики. И дальше моя задача была в том, чтобы набросать им стратегический план – что и в какой последовательности делать.

Ещё ребёнок может не совпасть с кем-то из родителей. Тогда надо искать родственника или человека, у которого с ним лучший контакт, и уже ему объяснять, что делать».

Между болью и страхом

Яна: «Всё детство я считала: то, что я испытываю боль, – это неважно, глобально неважно. Если упал, главное – быстро вскочить, чтобы не опозорить того, кто идёт с тобой рядом. Если устал, это вообще не важно, потому что устал ты ещё тогда, когда вы вышли из дома. Хочешь быть, как все, и любить здоровых людей – забудь о себе.

На курсы физической терапии я пришла, когда у меня началось ухудшение. Боли были такие, что я не могла спать. От этого перестала успевать на работе, и только тогда поняла, что так нельзя. А до этого мне казалось, что терпеть боль – это естественно».

Нынешняя система реабилитации связана с причинением пациенту постоянной боли. Это очень снижает результат – вместо того, чтобы запомнить, «как делать движение», мозг запоминает: «так делать не надо, это очень больно». Но ещё страшнее – чаще всего эту боль причиняют ребёнку его родные, которые с ним занимаются.

Катя: «Мы и к здоровому ребёнку не привыкли относиться как к личности, которая имеет право на свои эмоции, собственность, мнение. А больной ребёнок, к тому же безречевой, тем более часто воспринимается как вещь.

Регулярное насилие над человеком приводит к тяжёлым психологическим последствиям.

Нередко взрослые с ДЦП терпеть не могут, когда к ним прикасаются. Они даже стригут себя сами. Рушатся отношения с родителями, мы получаем людей, переживших острейшее посттравматическое расстройство».

Проще всего обвинить родителей и врачей. Но, если разобраться, они страдают не меньше. А причин несколько. Во-первых, даже врачей никто толком не учил реабилитации, и они не всегда понимают, ЗАЧЕМ проводить с ребёнком ту или иную манипуляцию.

Катя: «Сложно делать что-то, когда ты не видишь результата. Если ты не знаешь, как сделать правильно, то и результата не будет. А крик пациента создает у такого «терапевта» иллюзию достигнутой цели. Если ты все сделал, как надо, то ты пациенту помог – он протянул руку, встал на колени, пополз, пошёл. Но когда ты этого не умеешь – начинаешь стимулировать себя по-другому: «он закричал, значит я его нормально растянул, я сделал это не напрасно».

А основное вообще чувство, с которым живут в нашей стране родители детей-инвалидов, – постоянный фоновый страх. Имя ему – «что будет с ребенком, когда нас не станет?»

Катя: «Родители очень боятся, что ребёнок не будет социализирован. Даже если человек с трудом ходит, в России он столкнётся с огромным количеством сложностей. В Европе неходячий студент спокойно поедет в университет на коляске. И даже если он не дотягивает до университета, у него будет счастливая жизнь. А в российском понимании все, кто не слишком хорошо ходит, с высокой долей вероятности не найдут себе пару. То есть, у человека не будет мужа или жены, чтобы позаботиться о нём в старости. И это означает, что, как только родители потеряют возможность за ним ухаживать, ребёнок попадёт в ПНИ, где его привяжут к кровати, у него будут жуткие пролежни, и без движения он быстро умрёт от воспаления лёгких. Страх перед ПНИ настолько велик, что растягивать ребёнка через боль уже не страшно. Потому что ты знаешь, ради чего это делаешь».

При этом нередко сами родители инвалидов бывают против того, чтобы что-то менять. И понять их можно – они просто смертельно устали.

Представьте: всю жизнь вы бежите марафон. Реабилитация, комиссии, самостоятельные поездки в школу. Вам обещали какой-то результат, и вроде он уже близок. Получается, конечно, не так здорово, как планировалось, но какой-то результат есть, и на него потрачены годы. И тут приходят устроители марафона и говорят: «Мы были неправы, мы не знали, что нужно класть специальное покрытие. Теперь мы все исправили. Быстро выходим на старт заново».

Опытный человек после такого предложения понимает, что новая система заработает не сразу. А ПНИ есть сейчас, и он вполне реален.

Как быть

Чтобы изменить систему реабилитации в России, для начала нужно принять и освоить стандарты западного обучения. Было бы, например, очень неплохо, если бы у нас, наконец, появились физические терапевты. При этом само медицинское сообщество должно понять: это не массажисты, а отдельная специальность, представители которой глубоко и хорошо знают анатомию, неврологию, кинезиологию, менеджмент боли, диетологию.

Необходимы учреждения нового типа, куда родители смогли бы в рабочее время отдавать детей, зная, что там им будет весело и интересно. Или просто – неслыханная роскошь! – уехать на неделю в отпуск.

Физическая терапия – это не чудо, это небыстро и требует от специалиста серьёзного обучения. Но это работает.

Яна: «Для меня фельденкрайз – не просто метод реабилитации. Я его изучаю ради движений – и у меня получаются новые движения, – но вместе с движениями получается кое-что еще. Вот мы все сидим на полу вокруг Кати, Кабачка и огромного синего мяча. Катя учит Кабачка идти за мячом.

Зимой Кабачок лежал кабачок кабачком и учился бить по полу ладонью. Я не помню даже, смог ли. А теперь вот хохочет и пытается укусить синий мяч. И сделать шаг. Я смотрю на него, как моя мама смотрит на наших фигуристок на Олимпиаде, набирающих скорость. Я вся вытянулась вперед, редко моргаю и жду чуда. И я уже смотрю на чудо. Он делает немыслимо сложные для себя движения, делает и улыбается во все лицо.

С такими же совершенно лицами сидят мои одногруппники: «Эй, малыш, посмотри на нас, ты обалденный!» Все знают, что если он не сделает шаг сейчас, Катя попробует еще и еще раз. Поставит его иначе, поддержит иначе, покажет иначе. Я накидываю в уме варианты того, как можно еще выставить это движение, и все в группе об этом думают.

Неходячий ребенок? Я не вижу неходячего ребенка. Я вижу ребенка. И все.

В зеркале я вижу себя. И все».

Екатерина Александровна Шабуцкая (Полякова), родилась в Москве, училась на филолога-русиста в МГУ, затем получила педагогическое образование, в том числе преподавателя адаптивной физкультуры для лиц с ограниченными возможностями движения. Жила и училась реабилитации в Германии, в 2017 году окончила курсы фельденкрайз-практиков в классе Джерри Карзена, одного из первых учеников Моше Фельденкрайза. Работает с детьми и взрослыми с ограничением движения уже 7 лет. Последние 2 года – руководитель четырехлетних курсов для физических терапевтов в Москве.

Фото: Александр Иванов