22 января
Михайловский театр
Ну вот и сходили мы, наконец, на «Лауренсию». Собирались еще с лета 2010 года — с музейной, разумеется, точки зрения. Отложили, узнав о переходе в Михайловский Сарафанова — решили, что когда он разучит «Лауренсию», посмотрим балет хотя бы с хорошим танцовщиком. Так и не разучил. Потом показалось, что «Лауренсия» со сцены сошла: все нет и нет ее в афише. И вот, с переходом Осиповой-Васильева, «Лауренсия» обретает новую жизнь.
Сразу скажу, молодцы ребята: разучили новый для себя балет за пару месяцев. Было ясно — это их балет, помесь «Дон Кихота» с «Пламенем Парижа». Но, тем не менее, я сознательно решил, что пойду смотреть только второй спектакль. И, похоже, не прогадал.
Перед походом внимательно ознакомился с тем, что писалось у френдов после спектакля 20 января (http://ivlae.livejournal.com/101184.html). Со второго спектакля вынес совершенно иные впечталения.
Начну с того, что балет оказался навроде мексиканского сериала. В отличие от драмбалетов, получивших долгую жизнь («Бахфонтан»), забылась «Лауренсия» совершенно заслуженно. Невероятной пошлости музыка Александра Крейна. Скучнейшая хореография всего первого акта и массовых сцен второго — банальность на банальности, сплошные цитаты из хореографической классики — не творческие цитаты-переосмысления, к которым мы привыкли у лучших современных хореографов, а плагиат. При всем огромном уважении к Вахтангу Чабукиани (не берусь сказать, сколько на сцене от него, а сколько Михаила Мессерера), совершенно четко: это тупик в развитии балета, как сериал — тупик в развитии киноискусства. Единственно, что можно смотреть на этом фоне — это так называемый «свадебный акт». Но, вспоминая свое юношеское восприятие этого акта в Мариинке конца 80-х (Терехова — Заклинский?), могу сказать, что и тогда хореография показалась мне обработанной напильником (впрочем, тогда я в балете еще мало что понимал).
«Играть» в таком балете крайне сложно — как сложно вообще говорить об актерской игре в сериале. Впрочем, в соцреалистическом кино актерская игра, как известно, была на высоком уровне. Не исключено, что так же обстоят дела и с драмбалетом. Большие танцовщики и большие актеры балета XX века, вероятно, исхитрялись и находили возможности для актерской игры внутри лажового либретто. Современный артист менее гибок — и не только потому, что актерская школа у него много хуже (это само собой), но и потому, что он человек иной эпохи: эпохи здравого смысла (для меня это скорее положительная характеристика, чем отрицательная). Трудно требовать от Осиповой, чтобы она была Плисецкой. Они совершенно разные люди и совершенно разные балерины. Можно и не смотря балет сказать, что Осипова будет вести роль совершенно иначе, чем вела Майя Михайловна.
Кроме того, приходится исходить из того, что на сцене — очень условная Испания. Это особенно остро ощущает, надо думать, Начо Дуато. Поэтому, если изображать испанцев, то изначально — испанцы выходят условные. Однако, танцуя «Лауренсию» сегодня, интереснее танцевать музейно-философски (как поступил Ратманский с хорошо знакомым нашей звездной паре «Пламенем Парижа»), как сегодняшнюю рецепцию вчерашнего (позавчерашнего?) культурного факта. С этой точки зрения, не мешает вспомнить — и рассказать артистам — что «Овечий источник» Лопе де Вега очень выручил советские театры первых послереволюционных лет: его ставили все и всюду. Потому что мало где в мировой драматургии можно было найти сцену народного восстания. Балет на этот сюжет, поставленный в разгар Сталинской эпохи, уже в момент премьеры становился, как сейчас выражаются, «легендарным» и «культовым», ибо по-новому обыгрывал наивность людей эпохи гражданской войны, людей и идей недавнего (но очень далекого уже) прошлого. Сегодняшнюю «Лауренсию» надо поставить так, чтобы постоянно ощущалась музейная линза, через которую мы рассматриваем тот, 1939 года, спектакль. Но Мессерер не так талантлив, как Ратманский, и этого эффекта линзы совершенно не получилось. По этой причине трудно требовать от артистов стиля. Играют они по мере сил. Осипова и Васильев играют то, что привыкли играть у Ратманского в «Пламени Парижа»: простую деревенскую девушку, растворяющуюся в революционной стихии, и прямого-честного мачо-борца.
Теперь об исполнителях. Очень хорошее впечатление оставила и техникой и ведением роли Татьяна Мильцева (Паскуала) — особенно на фоне солистов второго плана, которых довелось видеть в Мариинской «Баядерке» 11 января. Запомнилась и Оксана Бондарева (Хасинта) в той сцене, где она возвращается на сцену после надругательства (хореография: этакая усложненная «Баядеркой» «Жизель»). Двое мальчиков, танцевавших в pas de six, начали сносно (четко синхронно, по крайне мере), но закончили уже за упокой. Дуэты и трио мальчиков давно уже не получаются у наших балетных трупп — остается только представлять, как это эффектно смотрелось во времена Чабукиани. Действительно, вызывает полнейшее недоумение (как было замечено ivlae), почему девочки из pas de six — это не Паскуала и Хасинта, а кто-то другой. Спектакль теряет логику: кто же тогда женится заодно с главными героями?
К Наталье Осиповой почти никаких претензий (ну, пожалуй, кроме второго фуэте — но такие вещи я ей давно прощаю). Очень хороша актерски: сначала привередливая девица, затем загнанная в угол, но борющаяся лань, потом безмерно благодарная Фрондосо женщина; в свадебном акте — безмерно счастливая невеста и, наконец, в конце революционная фурия. Просто блестяща технически. И, как всегда, после Осиповой (в отличие от Вишневой последних эдак десяти лет) остается радостное ощущение живого танца, рождающегося на твоих глазах.
А вот Иван Васильев, да простят меня девушки, откровенно не понравился. В первом акте он демонстрировал просто неумение ходить по сцене (это на фоне-то спроецированной под вступление фотографии Чабукиани — осанка, руки!), был каким-то сутулым и тяжелым (даже в прыжках). В свадебном акте сложные трюки делал неплохо, но ощущение некоторой тяжести не прошло. И, наконец, в последней сцене в замке танцевал так, как, помню, после травмы вышел в Большом в одной из сцен «Спартака». Не его был сегодня спектакль. Хотя, в общем, «Лауренсия» — это, конечно, для него.
В целом, сравнивая «Лауренсию» с «Баядеркой», снова выбрасываю лозунг: на сегодняшний день балет Михайловского театра живее и интереснее балета Мариинского. Вот мы еще Наташину-Ванину «Баядерку» в феврале посмотрим!
Описание организатора
Описание Афиши
О спектакле
«Лауренсия» относится к особому пласту отечественной хореографии, так называемому «сталинскому классицизму». Это роскошный, эффектный, «театральный» в самом возвышенном смысле этого слова спектакль. Эмоциональный накал и стремительность действия, напоминающего отпущенную стальную пружину, переданы ярким танцевальным языком, где классические па сплавлены с огненными испанскими ритмами. Виртуозные соло и дуэты, гармоничные ансамбли, захватывающие массовые сцены — в этой бурлящей танцевальной стихии разворачивается драматическая история, где радость разделенной любви грубо разрушена насилием, ответом на которое стал взрыв народного гнева. В основе сюжета — пьеса испанского драматурга Лопе де Вега «Овечий источник».
| Балет |
| 12+ |
| 5 июня 2010 |
| 1 час 50 минут, 1 антракт |
«Лауренсия» в Михайловском: От эротики до политики
Поделиться
В Михайловском театре после долгих лет забвения восстановлен один из самых знаменитых советских балетов – «Лауренсия» по мотивам пьесы Лопе де Веги на музыку Александра Крейна. Спектакль приурочен к 100-летнему юбилею блестящего советского танцовщика Вахтанга Чабукиани, успешно работавшего еще и в качестве хореографа.
Обращение к «Лауренсии» еще раз подтверждает смену ориентации в балетных умах. Почти два десятилетия основной фобией отечественного балета было всё советское, а манил его мировой репертуар; теперь же маятник качнулся в другую сторону: стал крепнуть интерес к сугубо национальному наследию, и более всего – к искусству середины прошлого века, к эстетическим предпочтениям сталинских времен.
Поделиться
«Лауренсия», поставленная по драме Лопе де Веги «Фуэнте Овехуна», принадлежит жанру так называемого драмбалета, или хореодрамы. Тема была идеологически безупречна: как мы помним, героиня Лопе, вырвавшись из замка жестокого феодала, вознамерившегося в день ее свадьбы осуществить «право сеньора» (оно же – право первой брачной ночи), воодушевляла народ на тираноборческое выступление. Это был темпераментный, героический балет, один из лучших балетов эпохи и жанра. К тому же замешенный на беспроигрышной испанской теме.
Поделиться
И честно говоря, ваш рецензент ожидал увидеть некий вариант советского «Дон-Кихота». Но ничего подобного не увидел. Ассоциации совсем уж неожиданно тянутся к первому акту «Жизели»! Пейзане с корзинками, появление среди них знатного сеньора со свитой; и, наконец, появление поруганной Хасинты с распущенными волосами, неверными движениями и кульминационным падением без чувств – как хотите, но на «сцену сумасшествия» Жизели очень похоже.
Поделиться
Более того, тут возникает не просто «Жизель», а «Жизель» советская, какую я еще застала в 70-е годы – с той же самой фактурой, с теми же синтетическими юбками с шелковыми полосочками по подолу. Но вот это как раз зря; уж если восстанавливать, то фактуру историческую – эстетика 70-х годов XX века историей еще не стала, и от нее исходит еще не аромат эпохи, а запах нафталина.
Поделиться
Что до хореографии «Лауренсии», то она вписывается в широкий общебалетный контекст. Так ставили в XIX веке, когда искусством балета правило коллективное профессиональное мышление. Чабукиани тоже работал именно так – отсюда упомянутые переклички с «Жизелью». Именно этим, традиционным путем идет и главный балетмейстер Михайловского театра Михаил Мессерер. Его версия «Лауренсии» – работа не романтика-архивиста, но трезвого практика. Что было можно – он восстановил, что нужно – слегка додумал, что счел необходимым – сократил. Такой подход отличается и от скрупулезных реставраций последних десятилетий, и от советских смещений наследия в сторону новейшего представления о танце, порой довольно бесцеремонных. Цель вполне корректного вмешательства Мессерера в материал – уловить соответствие «темпам и динамике современной жизни», как сказал он сам в одном из интервью.
Поделиться
Но тут возник еще один вопрос: а умеют ли нынешние танцовщики исполнять драмбалеты? Владеют ли, помимо техники танца, еще и приемами театральной игры? Похоже, что нет, хотя искренне стараются. И Лауренсия хороша (ваш рецензент видел только одну из исполнительниц, Екатерину Борченко), и Фрондосо (Марат Шемиунов), и другие.
Поделиться
Но плоть спектакля всё равно другая, прежний рисунок не живет полной жизнью, выглядит аккуратно перенесенным на кальку. За исключением одного момента у Сергея Мохначева и Андрея Брегвадзе, исполнителей ролей двух алькальдов, отцов жениха и невесты. После трагических событий, прервавших праздник, у них есть маленький мимический эпизод на просцениуме: один отец, потрясенный, догоняет другого и трогает за плечо, а второй, обернувшись и постояв, вдруг резким, отчаянным движением закрывает лицо руками. В этих жестах нет ни грана балетной фальши – всё подлинное: и эмоция, и эстетика.
Поделиться
Теперь собственно о хореографии. Танцы солистов хороши; прекрасно центральное па-де-сис (ансамбль трех пар на свадьбе) вместо обычного гран-па. Удачна пластическая тема женских рук, подлинно испанская, точно найденная, свежая, выпадающая из канона исполнения «танцев народов мира» на нашей балетной сцене. Отдельно скажем про танцы Фрондосо. Умный Федор Лопухов, кстати, вот как писал о Чабукиани: «Балеты Чабукиани – хорошие или плохие, с выдающейся или заурядной музыкой, с чудесным сюжетом или сравнительно рядовым – прежде всего он сам. И как балетмейстер и как актер». Главная заслуга и главная удача исполнителя главной мужской партии Марата Шемиунова в том, что он постарался сыграть и станцевать не просто Фрондосо, но Чабукиани в роли Фрондосо. И получилось! Не по технике, нет – кто сейчас мог бы воспроизвести неистовые танцы Вахтанга?! – но по направленности образа: глядя на Шемиунова, мы без усилий представляем, каким мог быть в этом балете Чабукиани и почему он ставил мужские танцы именно так.
Поделиться
Еще хороши драматичные массовые сцены – тут появляется вполне современный «драйв». Речь конкретно о двух общих танцах: начале восстания, зажженного Лауренсией, и – особенно – о финальной агрессивно-героической коде – танце, прямо бежаровском по своей энергии.
Поделиться
И есть еще одна важнейшая особенность этого балета. Потаенная нить напряжения действия в нем предельно натянута между эротизмом начала и героизмом финала. Тема вожделения, тема грубой мужской власти и насильного овладения женщиной сублимируется и трансформируется в народное восстание. И это уже чисто современный подход к давней истории: заставить публику следить за тем, как скрытая эротика достигает критической точки и выливается в революционный штурм – именно так, мощным напором, решительно и бесповоротно врывается крестьянская толпа в командорский замок.
Поделиться
Инна Скляревская
«Фонтанка.ру»
Фото: пресс-служба Михайловского театра.
О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»
Вчера при большом стечении народа состоялся дебют Натальи Осиповой и Ивана Васильева в «Лауренсии». Михайловский театр был забит под завязку, публика принимала дебютантов прекрасно.
А я всё никак не могла понять, «из какой жизни они это представляют?» -:)
У «Лауренсии» — славная история. Кто только её ни танцевал! От фамилий первых исполнителей (и не только первых) захватывает дух -:) Я всё никак не могла собраться на это возобновление, и вот наконец-то собралась.
Никогда раньше не видела этот балет на сцене. В 80-е годы Кировский театр показал возобновление свадебного акта, в котором солировали Т.Терехова и К.Заклинский. Терехова была очень хороша! Виноградов хотел возобновить спектакль целиком, рассчитывая именно на эту исполнительницу, но не сложилось -:(
Версия Мессерера отличается от первоисточника — спектакля Чабукиани. По крайней мере, так говорят. И оформление, и кое-какие мизансцены — всё такое же, как в Большом театре, на премьере 1956 года. В Кировском театре в 1939 году всё было несколько иначе. В частности, в па-де-сис участвовали Хасинта и Паскуала. В спектакле Мессерера в нём участвуют безымянные девушки.
С первых же минут спектакль стал меня удивлять. Очень красочные, сочные костюмы и яркие декорации переносят зрителя в солнечную Испанию. Судя по костюмам, это 15 век (или 16-й?). Как тогда жили люди? Может быть, и так, как нам старались показать артисты Михайловского театра. Дело не в веке. Дело в самом понятии — «драмбалет».
Чабукиани поставил «Лауренсию» как драмбалет — с мелкими бытовыми подробностями в пантомиме, с яркими танцевальными эпизодами с участием главных героев, с партиями «второго плана», как теперь говорят. И артисты, участвовавшие в премьере, создвали яркие образы, а не просто танцевали «партии». Всё это, конечно, я лично не видела; но об этом можно прочитать во многих книгах, посвящённых советскому балету.
Очень много осталось записей знаменитого па-де-сис из «Лауренсии» — с Ю.Соловьевым, Р.Нуриевым, В.Васильевым — Фрондосо. Есть записи М.Плисецкой, Н.Кургапкиной и К.Федичесвой — Лауренсии. Есть коротенький кусочек из первого акта, снятый любительской кинокамерой, с первыми исполнителями — Дудинской и Чабукиани.
На всех этих записях мы видим гордых испанцев. Да, они — простые крестьяне; но у этих людей чувство собственного достоинства. Герои «Лауренсии» имеют гордую посадку головы, прямую спину, смелый взгляд.
Что же, однако, увидели зрители, пришедшие в Михайловский театр? Девушек, игриво трясущих юбками. Массовые сцены с участием большого количества народа. Лично я испанцев в них не разглядела -:( Возможно, это я такая придирчивая — уж не обессудьте -:(
Артисты Михайловского театра, как мне кажется, так до конца и не освоили этот трудный жанр. На протяжении всего спектакля мне казалось, что людей из одной эпохи (ХХI век) перебросили в другую (не в XV век, а в эпоху драмбалета — середину XX века), и они там себя чувствуют очень неуютно.
А главные герои меня просто потрясли! Кто это? Испанцы? Крестьяне? Я понимаю, что чисто теоретически они вполне могли бы быть такими вот…. не подберу слов… какими они могли бы быть -:(
У Васильева почему-то в течение всего первого акта (и во многих эпизодах второго) была сутулая спина. Уж как ругали его за кряжистость фигуры, когда Иван решился станцевать Альберта в «Жизели»! Но в «Жизели» Васильев танцевал классическую хореографию, и изо всех сил старался быть графом. Это уже другое дело — как у него всё это получилось. Изображая парня из народа Фрондосо, Васильев, как мне показалось, просто не до конца понял, чтО конкретно он хочет сказать своим танцем. Все мыслимые и немыслимые трюки (револьтады, воздушные туры и прочее) он исполнял на пределе возможностей, срывая овации зала. Да, Фрондосо влюблён в Лауренсию, и добивается взаимности, но делает это уж слишком … неуклюже, что ли -:(
В па-де-сис Васильев превзошёл мои самые смелые предположения. В вариации прыгал немыслимые комбинации прыжков! К сожалению, всё исполнялось как в цирке -:( В коде шене были некрасивые по форме, хотя и стремительные. В общем, я даже не знаю, в какую форму облечь свои претензии к Васильеву-Фрондосо. Иногда отсутствие таких «мелочей», как акценты кистями рук в финальных позах, делают бессмыссленными все попытки удивить публику прыжками, какими бы они ни были -:(
А к главной героине у меня есть конкретная претензия. Крестьянская девушка Лауренсия красива и смела. И горда! Она — горда… Конечно, Лауренсия кокетничает с влюбленным в неё Фрондосо. Но он ей, безусловно, нравится! И Фрондосо, проявив себя храбрым юношей, в конце концов добивается её руки.
Лауренсия Осиповой — задорная кокетка. Почему она постоянно трясла юбкой? Я не знаю. Допустим, чтобы подразнить Фрондосо, она показывала ему свои ножки.
Но почему Лауренсия трясёт юбкой, когда её пытается обнять Командор? Вот вам пример драмбалетной ситуации! Танцуя, артисты ещё пытаются играть — не понимая, что делают -:(
Во всех так называемых «драматических» моментах Осипова мне не понравилась…
Она блестяще станцевала вариации Лауренсии, была хороша в коде (крутила туры в аттитюде вперёд). Не могу понять, почему всё это оставило меня равнодушной -:(
Зал орал и Осиповой, и Васильеву «браво!», особенно после па-де-сис.
В других ролях выступили С.Яппарова (Паскуала), О.Бондарева (Хасинта), Д.Морозов (Менго), М.Венщиков (Командор). Они играли вполне убедительно (а Яппарова и Бондарева ещё и танцевали), но я всё-таки ждала большего.
В общем, я решила обязательно сходить на «Лауренсию» с другим составом, и уже тогда решить: это сам спектакль мне не глянулся, или всё-таки Осипова и Васильев показались «не в теме»?
После спектакля вызовы были продолжительными. Я кое-что сфотографировала на поклонах — так, не слишком удачно…
Осипова и Васильев после спектакля. Справа — Венщиков
С цветами в этот вечер было всё в порядке!
Перед занавесом они ещё очень долго кланялись… Полагаю, что оба остались довольны приёмом публики -:)
- Театр
- Культура
- Музыка
- Cancel
«Лауренсия» А.Крейна в Михайловском театре, хор. Вахтанг Чабукиани, дир. Павел Сорокин
К сожалению, ни одной версии «Лауренсии» в Москве нет и на моей памяти, за последние лет тридцать, ни в каком из столичных музыкальных театров не было; а в Михайловском идет спектакль, восстановленный Михаилом Мессерером, с оригинальной хореографией Вахтанга Чабукиани конца 1930-х годов. В качестве оммажа постановщику и первому исполнителю мужской партии возникает на занавесе черно-белая видеопроекция старой записи — тем ярче контраст с многоцветьем, заливающим сцену… Сюжет для балетного либретто заимствован из «Овечьего источника» («Фуэнте овехуна») испанского классика Лопе де Веги, но как водится в сталинском «драмбалете», события передаются скупо и через пантомиму; в основном же представление сводится к дивертисменту, здесь почти исключительно «характерных» и псевдо-«этнических» танцев. Испанский колорит понимается в сугубо «классическом», от 19-го века идущем, но усугубленном канонами «соцреализма» духе — это касается, и музыки, и пластики, и оформления: болеро, кастаньеты, все дела… Нарядные испанские пейзане знай себе отплясывают по любому поводу — а уж на свадьбе грех не сплясать («комические старики», родители «молодых», тоже что-то изображают, но скорее пародийное); между тем происходят страшные вещи — домогательства, похищение, изнасилование, восстание, убийство — однако все это лишь дополнительный повод к общей радости после недолгой скорби. Учитывая, что создавалась «Лауренсия» еще и с оглядкой на испанскую гражданскую войну, общий пафос ее при том не благостный, но бунтарский; лирические дуэты скупы; сольные вариации тоже лаконичны, хотя зажигательны (главные партии в моем «дневном» составе исполняли Ирина Перрен и Эрнест Латыпов; вечером танцевал приглашенный Игорь Цвирко — кстати, на состав с его участием билеты в три раза дороже были!); а основная ставка — на кордебалет, сиречь «народ», и общая кода под занавес символизирует одновременно триумф и призыв.